26.06.09 14:22
outnow.ch
Хроники ММКФ: Триер застращивает и всем страховидно, сын Дэвида Боуи предоставляет доисторическую фантастику, Шахназаров уповает на Чехова, Цзя Чжанкэ всех умывает.
Касательно «Антихриста» Ларса поле Триера прокрадывается подозрение, что буйная критика и вопли про режиссерский срамота были спланированной рекламной акцией. По крайней мере каннские репортажи сделали свое пиар-дело, и на пресс-показ оплеванного кинофильма Триера осчастливленный аккредитацией народ валился валом, вестимо еще и стопками провождал мимо охраны ведомых. настолько что в плоде был набит не исключительно зал
Художественного», однако и бельэтаж, в каком поклонники Триера, в предвкушении мизантропического мозгового удара, сидели на полу и даже стояли.
А стержневое, все сильно робели.
Ведь сведения о кинофильме доходили неопределенные, однако тревожные: хоррор, сатана, отсечение мелкотравчатой, однако немаловажной части тела... И если бы со зрителями, ожидавшими основы просмотра, протянули тот же эксперимент, что и герой Уильяма Дефо со своей экранной супружницей Шарлоттой Гинсбур, попросив составить список ужасов, то на первом месте вчера у большинства стоял бы
Антихрист». На втором – сам Триер.
люд истерично перхали, перезванивались и нетвердо шептались:
необходимо как-то вытерпеть, это же Триер». И вдруг – бац! – на экране родилась корявая псевдодетская надпись:
Антихрист». назади слабонервно забулькали водой. Запахло валидолом. страховидно было тяни фильм: робели, когда супруг применял к хозяйке психоанализ, робели, когда супруги отъехали пользовать образовавшуюся от смерти сына душевную травму в уединенный лесной домик, робели, когда по кровле стучались желуди. робели даже, когда полуразложившийся останки лисички деловито известил, что миром правит хаос.
Тут у зрителей и вовсе случился припадок – зал обуял демонический хохот. От ужаса, вестимо.
По завершении картины с одной сторонки крестились, восклицая
господибожемой!», с прочий восхищенно тянули:
В Каннах сидят идиоты!».
давай, а если шутя, несмотря на то что в
Антихристе» водятся моменты, кои невозможно воспринимать иначе чем комедийные
по большей части они связаны с животными), поле Триер истинно отстранил адово кино. Причем саспенс тут придерживается на том, что даже ярый адепт хоррора, кой может вычислить последовательность событий любого ужастика, понимает: с Триером это не отойдет. Он разламывает жанр одним лишь своим наличием, ведь что этот безумец скинет в вытекающую минуту – не угадаешь, а потому получаешь ту самую неизвестность, коя и пожирать основа неплохого кинофильма ужасов. однако страховидно еще и оттого, что Триер роется в неосознаваемом, не исключительно своем, однако и человечьем в принципе, а потому
Антихрист» — оригинальное зеркало, тест Роршаха. То что вы будете трактовать кинофильм, то что вы в нем приметите – боязнь ли природы, двойственность ли человечьей натуры, дьявольскую суть тетки или что-то иное — предельнее вымолвит о вас, чем о Триере.
Антихриста» написано настолько бессчетно, что посвящение кинофильма Тарковскому уже давненько не секрет.
Перспективы» «Луна» . И Тарковскому, и Кубрику, а проще заявляя – всей ветхой кинофантастике. Поначалу и вовсе мозгуешь, что
Рокуэлл), обретающемуся в одиночестве на месячной космической станции, начинает мерещиться призрак неопознанной барышни, а впоследствии у звездолетчика обнаруживается двойник. На том, однако, сходство заканчивается, а сам режиссер, сын Дэвида Боуи Данкан Джонс, утверждает, что придумал эту историю, базируясь на персональных переживаниях, а не сторонних литературных и кинематографических родниках.
вышел образец олдскульного скай-фая, того кино долголетней давности, когда для съемок не требовалось огромного бюджета и чертовой прорвы графики, а было хватает парочки людей в скафандрах и хайтечных интерьеров корабля. И это ужасно славно, что в качестве альтернативы компьютерным стрелялкам вроде недавнего
астрального пути» все ж таки можно еще увидать камерную космопсихологическую трагедию, отсылающую к проблемам подзабытой, к сожалению, научной фантастики. сдается, что-то похожее было у Азимова.
Или у Брэдбери? Или у Шекли?
После экскурса в ретро-фантастику киноманов и прежде итого кинокритиков, дожидался еще одинешенек экскурс в психиатрию: по соседству со скандальным
Антихристом» осел свежеиспеченный кинофильм Карена Шахназарова «Палата № 6» , представленный в конкурсной программе.
О кинофильме Шахназарова приступили толковать сравнительно задолго до фестиваля. Режиссер не попросту передвинул поступок хрестоматийного рассказа Чехова в наши дни, однако и отстранил картину на ручную камеру, в действительном чокнутом доме, среди его несметных пациентов. Начинается кинофильм с интервью с этими самыми пациентами, в каких они повествуют непридуманные истории о том, что родители-алкаши метнули их в интернат, и что им охота поскорее выйти из здравницы и жениться. впоследствии, без всякого предупреждения, на экране возникает физиомордия артиста Стычкина, кой, в соответствии со вгиковским образованием, сооружает стальные зенки и, изображая чеховского Хоботова, продолжает рассказ о больных. помалу подевало доходит до Громова
Владимир Ильин). Собственно, с их появлением начинает разворачиваться чеховский сюжет, поданный в основном сквозь интервью с героями и редкостные традиционно-кинематографические вставки.
Тут-то и происходит самое несимпатичное.
подевало в том, что Карен Георгиевич, вполне, подметим, обоснованно постановив, что Чехов в наше момент ни на строчку не старозаветен, отбросил отправной текст почитай без изменений. В итоге сходит, что в провинциальной дурке психи элементарно беседуют с эскулапами о Диогене, мыслят в рамках философии экзистенциализма и невзначай поминают Вольтера. однако это еще полбеды, что и наличность в кадре Александра Панкратова-Черного, кой неизменно рождает в памяти незабвенные картины из наследства Анатолия Эйрамджана.
паршивее то, что у всех артистов, за исключением истинно потрясающе органичного Ильина, настоящие режиссером задачи и сверхзадачи светятся прямиком на рыле, что в интерьере всамделишной лечебницы выглядит крайне забавно и уж никак не отвечает всеобщей трагической интонации. И подевало тут, вестимо, не в том, что осовременивать классику невозможно – можно и даже потребно. В недавних
Карамазовых» Петр Зеленка нашел изящный и пролетарий ход, сумев перепереть в наше момент Достоевского, сохранив и букву и дух. Вероятно, Карен Георгиевич попросту понадеялся на магические свойства текста, кои спасали уже не одну картину, однако их угодило недостаточно, что и одного на тяни кинофильм Ильина.
сквернейший кинофильм русской части конкурса и солидный претендент на приз за центральную мужскую роль.
После экого уже целиком не было сил взирать ни на страдания ветшающей нимфоманки во французской «Другой» , ни на то же самое у молодой голландки в
«Голландии» . В первом случае впрочем, в финале зрительские мучения вознаграждались ударом молотка, навитым основной героиней непосредственно по собственной котелке.
смятенное сердце, впрочем, запасшись терпением, элементарно вознаграждалось на завершающем девай псевдодокументальном
«Сити 24» Цзя Чжанкэ, показанном в рамках
Азиатского экстрима». Авиастроительный завод
это название) в китайском городе Ченду сносят, чтоб соорудить на его месте огромный жилой комплекс. неодинаковые поколения работников завода, а впоследствии и их ребята повествуют о жизни. Завод помалу пустеет, а впоследствии его разбирают и, наконец, рушат. Из итого этого режиссер выстраивает зрелище, от какого целиком невозможно отстать.
кинофильм неспешно разгоняется, рассказы становятся все более щемящими, реальные люд хохочут и ревут, а житье-бытье в очередной один оказывается занятнее всякой выдумки.
В кинофильме пожирать то, чего остро не хватает большинству фестивальных картин. Чжанкэ, ключевой представитель народившегося в 90-е шестого поколения китайских режиссеров, своим кинофильмом предоставляет постичь одну простую вещь: житье-бытье – самый занятный сценарий, а задача художника в том, чтоб, озрясь окрест, увидать подходящую историю и найти слова, чтоб ее рассказать. одинешенек из героев рассказывает:
Она отдала мне свое мороженое и смоталась не оглядываясь». А вы говорите – Триер.